Гонения на баби в Персии в XIX веке

Материал из Бахаи Википедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

Общая информация

Гонения баби в Персии и свидетельства России

Выдержка из приложения к русскому изданию книги У. Хэтчера и Д. Мартина «Новая мировая религия».

...Благодаря соседству и исторически сложившимся между Россией и Персией тесным связям, русские одними из первых узнали о зарождении религии баби. В начальный период развития нового религиозного движения большинство иностранных наблюдателей вынуждены были пользоваться искаженными сведениями о ней, поступавшими от враждебно настроенных правительств и духовенства. Россия же - одна из немногих европейских стран - имела в то время представительство в Тегеране, и, возможно, русские дипломаты могли получать доступ к более достоверным источникам информации о важнейших событиях, связанных с ранней историей новой веры.

Русский посол при дворе шаха (1846-1854) князь Дмитрий Иванович Долгоруков хорошо знал о волнениях в Персии и зверских расправах над последователями нового религиозного движения и неоднократно упоминал о них в своих донесениях в Санкт-Петербург. Однако и его сообщения, как и отчеты других иностранных наблюдателей в Персии, порой содержали непроверенные факты. В своей книге «Религии баби и бахаи. 1844-1944» М. Момен пишет о том, как воспринимают современные западные исследователи новую религию, а также объясняет, почему ранние сведения о вере были столь недостоверны: {{цитата|«До возникновения в начале ХХ века общин бахаи и публикации достоверных сведений о новой религии было трудно составить неискаженное представление о самом учении и его истории ввиду того, что в Персии второй половиной XIX века редко кому удавалось получить свидетельства об этой религии из первых рук. Жестокие преследования загоняли движение в подполье, даже слова «Баб», «баби», «бахаи» нельзя было произносить вслух. Западные путешественники не имели возможности непосредственно общаться с бахаи… Однако жестокие преследования баби и бахаи уже привлекли внимание Запада, и авторы путевых заметок, а также исследователи Персии считали своим долгом непременно упомянуть о новой религии; при этом большинство из них вынуждено полагалось на непроверенные сведения, почерпнутые у других наблюдателей. Результатом явились искажения и неточности, которые после многократных повторений стали принимать за правду»[1].

Князь Долгоруков обратился к шаху с просьбой отдалить место заключения Баба от границы с Россией. Неизвестно, руководствовался ли он при этом желанием облегчить участь Баба или просто стремился предотвратить возникновение беспорядков на сопредельной с Россией территории. Между тем интерес иностранных наблюдателей к набиравшему силу новому религиозному движению рос, и русский царь повелел своему консулу в Тебризе продолжить сбор информации о Бабе и его последователях. К сожалению, выполнить это распоряжение оказалось невозможным - казнь Баба уже состоялась. Утром после казни Баба русский консул в Тебризе, возможно, осознавая историческую важность момента, осмотрел место, где лежали останки Баба и казненного вместе с ним верующего. Консула сопровождал художник, сделавший по распоряжению дипломата зарисовки увиденного[2]. Полагают, что этот рисунок был позднее отправлен в Санкт-Петербург, где, возможно, и хранится до сих пор в архивах Университета или какого-либо другого научного учреждения.

Из дальнейших действий князя Долгорукова ясно, что он осуждал варварские пытки и публичные казни, которым подвергали бабидов. Когда в 1852 году шах выслал Бахауллу из Персии, князь «сделал все возможное, чтобы доказать невинность» изгнанника[3]. Он предложил ему убежище в России и охрану на время переезда. Россия была единственной страной, правительство которой готово было предоставить убежище основателю веры и ходатайствовало о его освобождении. Шах пошел на уступки и освободил узника, но Бахаулла, выразив признательность, отклонил предложенную русским послом помощь — он предпочел подчиниться указу шаха о высылке в Багдад. По приказу Долгорукова на первом этапе ссылки Бахауллу сопровождал официальный представитель русского дипломатического корпуса, проявлявший особую заботу об изгнаннике. На Западе ссылка Бахауллы вызвала новую волну интереса к зарождающемуся религиозному движению. На протяжении всего времени вынужденных странствий изгнанника, от Багдада до города-тюрьмы Акки в Палестине, иностранные дипломаты и историки информировали правительства своих стран о столь заметном явлении в религиозной жизни Персии.

В период ранней истории веры иностранные дипломаты, в том числе и русские, несколько раз оказывали помощь бахаи, предоставляли им убежище, укрывая последователей новой веры от непрекращающихся преследований со стороны правительства Персии и духовенства[4]. В 1903 году бахаи, преследуемые разъяренной толпой, нашли убежище в русском консульстве в Исфахане. Полномочный консул Вороновский обратился от имени гонимых к шаху[5], что послужило поводом для надуманных обвинений в «русской поддержке» бахаи. По иронии судьбы подобное обвинение — в «иностранной поддержке» — позднее было выдвинуто советскими властями против общин бахаи на территории СССР.

Дополнительные материалы

  1. Moojan Momen. The Babi and Baha'i Religions, p. 3.
  2. Shoghi Effendi. God Passes By, p. 54.
  3. Shoghi Effendi. God Passes By, p. 104.
  4. Moojan Momen, The Babi and Baha'i Religions, p. 378-385.
  5. Moojan Momen, The Babi and Baha'i Religions, p. 376.